Мой отец, Стрелецкий Николай Николаевич, учившийся в инженерно- строительном институте, ушел на фронт добровольцем в июле 1941 года. За восемь дней до начала Великой Отечественной войны ему исполнилось 20 лет. Он записался в Народное ополчение, стал бойцом саперной роты, выступившей пешком из Москвы на юго-запад по Боровскому шоссе.
Эта ополченская дивизия (памятник ей установлен в Москве на Остоженке, называвшейся в то время Метростроевской улицей) была почти безоружна и на протяжении нескольких недель вела фортификационные работы. Между Спас-Деменском и Ельней ополченцы должны были встретить бутылками с горючей смесью немецкие танки, прорвавшиеся от Рославля и наступавшие на Москву. Но раньше германских танков пришел приказ об отзыве из дивизии всех студентов-инженеров старших курсов.
Моего отца определили слушателем ускоренного курса Военно- Инженерной Академии. Николай Николаевич оказался в подмосковных лесах близ села Николо-Урюпино (около современного Красногорска), где в специальном тренировочном лагере слушателей Академии учили военно- инженерному делу. В ночь на 16 октября 1941 года, когда ситуация на фронте под Москвой стала критической, военно-учебный лагерь был снят по тревоге и пешком выступил в Москву, собственно в Академию. Через несколько дней, в разгар битвы за Москву, Академию эвакуировали во Фрунзе (столицу Киргизской ССР). В Киргизии мой отец пробыл более года, на который и пришлась основная часть времени его обучения в Военно- Инженерной Академии.
Учили слушателей Академии в военное время, как казалось моему отцу, далеко не самым эффективным образом. Очень много занимались шагистикой, а собственно военно-инженерной подготовке уделяли явно недостаточное внимание. Курса по строительству военных мостов вообще не было. А Николай Николаевич издавна имел к мостам пристрастие и решил изучить их самостоятельно. Проработал множество книг, брал их с собой в служебные командировки и на различные тренинги во Фрунзе и даже в горы на лесозаготовки, два раза по 10-15 дней. Условия там были, приближенные к фронтовым. Валили и распиливали тянь-шаньские ели, корчевали пни, сплавляли все по горным рекам. Зимой палатки в горах, где жили откомандированные на Тянь-Шань, завалило снегом. А отец с карманным фонариком разбирался в книгах выдающихся инженеров – его неформальных учителей Ильина, Корчёмкина, Гибшмана.
В ноябре 1942 года роту моего отца отправили из эвакуации обратно в Подмосковье, в Николо-Урюпино. К этому времени линия фронта, по сравнению с ситуацией осени 1941 года, была существенно отодвинута от столицы страны на запад, и было принято решение продолжить военно- инженерную подготовку слушателей Академии ближе к Москве и к театру военных действий.
Еще во Фрунзе от замечательного военного инженера, полковника Генриха Георгиевича Карлсена отец узнал, какие беды натворил ледоход 1942 года, сколько деревянных высоководных мостов было снесено из-за плохих ледорезов. Он урывками начал думать над улучшением довольно сложной деревянной конструкции ледореза. Через несколько месяцев, уже в январе 1943 года, Г.Г. Карлсен приезжал в Николо-Урюпинский лагерь, одобрил эскизы моего отца и предложил, чтобы он отдал их военному инженеру 1-го ранга Владимиру Алексеевичу Ключарёву, работавшему на Нахабинском опытном полигоне. Ведь ледоход уже близок! А Нахабино – всего в 7 километрах от Николо-Урюпина. И вот морозным вечером 25 января 1943 года, за неделю до выпуска, Николай Николаевич направился на лыжах через леса из Николо-Урюпина в Нахабино. В.А. Ключарёв принял смелое решение. Сказал, что обратно в Николо-Урюпино отец не поедет, а сразу засядет за работу у него. Ледорезы надо доделать и срочно разослать чертежи всем фронтам. И Владимир Алексеевич Ключарёв через Штаб инженерных войск сам оформил назначение моего отца к нему на Нахабинский полигон.
С полуночи 25 января для Николая Николаевича Стрелецкого началась сумасшедшая работа в Нахабине без различия дня и ночи. Именно 25 января 1943 года он де-факто стал Инженером с большой буквы – по уровню труда, по складу ума и души. Впрочем, работал мой отец в 1943 году не только над ледорезами, но над всеми вопросами проектирования и конструирования деревянных высоководных мостов. На фронтах строилось много таких мостов, а особенно в предвидении паводка 1943 года.
В 1944 году Николай Николаевич сдал экстерном в Московском инженерно-строительном институте (МИСИ) оставшиеся экзамены за 4-й и 5-й курсы для получения инженерного диплома. Потребовались новые ночные бдения. С июня 1944 года возобновилась совместная работа Академии и Нахабинского полигона с участием моего отца, он перебрался жить из Нахабина в Москву. В ноябре Николая Николаевича окончательно перевели в Академию, на кафедру мостов и переправ, и он распрощался с Нахабинским полигоном.
В январе 1945 года Николая Николаевича направили вместе с генералом Степаном Александровичем Ильясевичем на I Белорусский фронт для оказания помощи в строительстве мостов. Они были прикомандированы к 27-му УОС РГК (Управлению оборонительного строительства резерва Главного командования) I Белорусского фронта. В Польше, в разрушенной до основания Варшаве и в только что освобожденном от гитлеровцев, но почти полностью сохранившемся Гнезно (старейшей польской столице), С.А. Ильясевич и Н.Н. Стрелецкий работали вместе. Вскоре Степан Александрович поручил моему отцу активное участие в проектировании и строительстве огромного (8 x 50 м) деревянного висячего моста через Одер.
В начале 1945 года наши войска дошли до Одера и захватили небольшой плацдарм на левом берегу, под контролировавшимися вермахтом Зееловскими высотами. Для предстоящего наступления на Берлин нужен был мост, не боящийся подъема воды. Николай Николаевич Стрелецкий сам выбрал створ висячего моста через Одер, руководил всем проектированием, провел испытания опытной конструкции и трофейных стальных канатов, участвовал в строительстве моста и его восстановлении после разрушения германо-нацистской авиацией. Условия возведения моста были без преувеличения экстремальными: периодически – минометный огонь, артиллерийские дуэли, яростная бомбежка моста немецкими самолетами. Конструкции, возводившиеся ночью, несколько раз уничтожались с воздуха бомбардировщиками «Люфтваффе» в дневное время. Но в итоге мост был построен, и он стал важнейшим звеном военной инфраструктуры при начавшемся весной 1945 года победоносном наступлениии Красной Армии на столицу Третьего рейха.
6 мая 1945 года, за трое суток до Дня Победы, мой отец прибыл с фронта из Берлинского предместья Нёйенхаген в Москву. Его мужество, отвага и высокий профессионализм как военного инженера были высоко оценены. Вскоре после завершения Великой Отечественной войны, 6 июля 1945 года, он был награжден Орденом Красной Звезды. А в год 40-летия Великой Победы, 6 ноября 1985 года Николай Николаевич был удостоен Ордена Отечественной войны II степени.
После Великой Отечественной войны Николай Николаевич Стрелецкий стал известнейшим советским инженером в области мостостроения и стальных конструкций, защитил кандидатскую, потом докторскую диссертации (стал доктором технических наук). Он работал в самых знаменитых инженерно-строительных НИИ Советского Союза: в Центральном научно-исследовательском институте транспортного строительства и – более 25 лет – в Центральном научно-исследовательском институте проектирования стальных конструкций (ныне ЦНИИПСК имени Н.П. Мельникова), ведущем в стране. На протяжении нескольких десятилетий мой отец преподавал в МИСИ (ныне – Московский государственный строительный университет)¸ был представителем СССР в Международной ассоциации мостостроительного проектирования (IABSE – International Association for Bridge and Structural Engineering).
Моего отца не стало 25 апреля 2001 года, он не дожил полутора месяцев до своего 80-летия…
Владимир Николаевич Стрелецкий (сын)
